Александр Рудинский играет плохого парня в «Джанго» и участвует в бандитских разборках 90-х Олега Сенцова
Александр Рудинский — о том, как снимался в вестерне, учился правильно гореть и удивлял танцем Олега Скрипку
Прямо сейчас в нашем прокате идет два фильма с участием Рудинского: комедия «Найкращі вихідні» и криминальная драма «Носоріг». В интервью Folga’ актер рассказал, почему считает свою профессию аттракционом, об усталости от образа нахального уличного типа и о том, как попал в крупный европейский сериал «Джанго».
Я еще в сценарии читал про эту сцену, после чего благополучно о ней позабыл.
Почему-то был уверен, что подпалят кого-то другого… Но нет — гореть пришлось мне. А как это грамотно делать — меня научили наши ребята-каскадеры
Для начала меня всего очень плотно, в несколько слоев, завернули в целлофан, пропитанный жутко ледяным клеем. Затем нарядили в специальный костюм, увлажненный этим же клеем. И двигаться во всей этой амуниции, я вам скажу, было непросто — словно в скафандре каком-то.
Понятное дело, что я поинтересовался у ребят, а не подпалю ли я себе что-то — все-таки поджигали меня ниже пояса: было слегка волнительно. Но мне сказали, что все нормально — методика отработана тысячи раз. И я сразу как-то успокоился. Я ведь свою профессию как раз и люблю за подобные вещи. За азарт, который испытываю каждый раз. И вообще, кино — это самый настоящий аттракцион, позволяющий мне все время пробовать что-то новое. А ту пылающую сцену мы отсняли довольно быстро — за два дубля.
Инициатором я точно никогда не был, хотя у меня всегда имелись какие-то лидерские задатки. А вот соучастником — это, конечно, да. А знаете, что я за собой в последнее время заметил?
Раньше я очень любил активно затусить. Как говорится, был за любой движ. Куда-то рвануть, поехать — в клуб, в центр — я был невероятно социально зависимым. А сейчас… как отрезало
Я стал кардинально другим человеком. Совершенно перестал любить массовые места, всяческие гулянки. С чем это связано — не знаю. Может, просто повзрослел. А может, это из-за театра — не хочется попусту растрачивать внутреннюю энергию, которую я потом лучше в спектаклях выплесну.
Здоровая наглость помогла: я сам написал ряд писем нескольким европейским кастинг-директорам. Сбросил им свой шоурил — мол, если что, буду рад с вами посотрудничать. И одна из этих директоров мне ответила, попросив прислать пробы. Там их посмотрели и лишь после этого поинтересовались, дружу ли я с английским. А еще — умею ли ездить верхом. Признаюсь, на тот момент я с языком, мягко говоря, не ладил. Но уверенно ответил, что английский для меня практически родной. И да — я прекрасный наездник. Хотя опять же, если до этого я и ездил, то раз или два на каких-то очень смирных лошадках. Но это другое. Профессионально я в седле никогда не сидел.
Пришлось мне спешно англизироваться. К счастью, у меня был замечательный коуч — актриса Даша Волга. И я ей бесконечно благодарен за ее знания и время, которое она на меня потратила в процессе обучения. У нее идеальный инглиш, и без нее ничего бы не получилось.
Съемки проходили в Румынии — под Бухарестом, в горах. За 5 месяцев работы у меня было 24 перелета. И меня, конечно, первое время сильно накрывало. С одной стороны, я все не мог поверить, что я уже на съемочной площадке, что рядом со мной такие артисты — Нуми Рапас, Мэттью Шоннартс, которых я до этого только по телеку и видел. А с другой — все время боялся за свою ахиллесову пяту — инглиш. То есть я знал, что как профессионал я со всем справлюсь. Но переживал, чтобы меня правильно понимали партнеры. Чтобы у них из-за меня не возникало никакого дискомфорта. Но все обошлось: мы постоянно болтали на разные темы, ходили вместе на футбол, в тренажерку. Было здорово.
Олег очень классный. Он строгий, дисциплинированный и всегда знает что делает. На площадке его реально все слушали — и при этом уважали. Нам он сразу сказал: «Ребята, в своей банде вы должны общаться не по именам, а по кличкам ваших персонажей». Чтобы мы привыкали, глубже погрузились в свои образы.
Олег очень классный. Он строгий, дисциплинированный и всегда знает что делает. На площадке его реально все слушали — и при этом уважали. Нам он сразу сказал: «Ребята, в своей банде вы должны общаться не по именам, а по кличкам ваших персонажей». Чтобы мы привыкали, глубже погрузились в свои образы.
Олег нас направлял, объяснял, к примеру, что так реплики не работают, а так наши герои не могут говорить. При этом он позволял нам импровизировать. Нас снимали, а мы творили на камеру все, что приходило в голову. Он так и говорил: сейчас у вас есть возможность подурачиться. Там есть сцена свадьбы. И вот в ней я с другом Женей Григорьевым — мы с ним на одном курсе учились — оторвались по полной. Мы бросались в женщин кусками торта, официанта зашвырнули в реку, запрыгивали танцевать на сцену к выступающему Олегу Скрипке — в общем, разнесли все в пух и прах. Причем о том, что я выйду на сцену, Скрипка не знал: для него это стало еще тем сюрпризом. Но при этом Сенцов мог подойти и сказать: «Это уже перебор — сбавь обороты».
Приняли очень даже хорошо. Но как мне кажется, им все равно не все было понятно. Как бы это объяснить… К примеру, в сцене с дискотекой играет музыка «Дым сигарет с ментолом». Для наших людей эта песня — как машина времени в прошлое. Это мгновенное ощущение той атмосферы. На их зрителя это так, конечно же, не действует.
А вообще, было здорово. Я всегда мечтал побывать в Италии. Там же мой любимый режиссер Паоло Соррентино живет! Я обожаю итальянский язык, их кухню, музыку… На фестивале мы с коллегами ходили купаться, возвращались в гостиницу, переодевались и шли на премьеры. Там у каждого актера свое кресло. А когда выходишь на сцену, на тебя направляют луч прожектора. Для меня это было как в сказку съездить (смеется. — Прим. ред.).
Смотрю. Но вот, должен признаться, в последнее время я к себе не придираюсь. По крайней мере в кино. А вот в театре да: бывает, испытываю чувство недовольства. Все-таки театр — материя живая. Там каждый день новый вызов. И никакого тебе монтажа и дублей. Другое дело, что в кино мне бы хотелось уже иного материала, посложнее…
Это очень хороший вопрос. И да — вы правы.
В последнее время у меня явно сложилось амплуа такого себе нахального уличного типа. Этот образ у меня, и правда, получается органично. Я в нем убедителен
Но, честно говоря, мне бы хотелось уже отойти от него. Я потому и благодарен режиссеру Валентину Шпакову, за то что он позволил мне быть в сериале «Перші ластівки» другим. Во втором сезоне мой герой аскет, социопат, парень, который сам по себе. А в первом — его полная противоположность: лидер, который берет все в свои руки. И это было счастье — играть таких разных персонажей.
Она принесла мне 1500 долларов — и я на них накупил родным сувениров. А вообще, я не очень верю в то, что награды что-то дают. Приведу вам простой пример. У меня есть подруга, актриса Марина Кошкина, которая получила «Золоту дзиґу» — наипрестижнейшую отечественную кинонаграду, за «Лучшую женскую роль» в фильме «Забытые». И после этого она полгода сидела без каких-либо предложений о работе. В нашей стране ты можешь быть хоть трижды профи в своем деле, но это не гарантирует тебе, что ты будешь востребован. Это очень неправильно и невероятно грустно. И я это сейчас даже не только про актеров говорю.
Она принесла мне 1500 долларов — и я на них накупил родным сувениров. А вообще, я не очень верю в то, что награды что-то дают. Приведу вам простой пример. У меня есть подруга, актриса Марина Кошкина, которая получила «Золоту дзиґу» — наипрестижнейшую отечественную кинонаграду, за «Лучшую женскую роль» в фильме «Забытые». И после этого она полгода сидела без каких-либо предложений о работе. В нашей стране ты можешь быть хоть трижды профи в своем деле, но это не гарантирует тебе, что ты будешь востребован. Это очень неправильно и невероятно грустно. И я это сейчас даже не только про актеров говорю.
Думаю, что она для меня — главный критик. Я доверяю ее мнению безраздельно. Ей и Марине Кошкиной. Если они мне скажут, что я что-то сделал плохо, — значит, так оно и было.
Наш набор в театре приняли очень дружелюбно. Нас оперативно распределили, ввели в спектакли: как новые, так и старые. И там мы уже делом доказывали наше право быть на этой сцене. И хотя мы были зелеными, относились к нам с уважением. Ну а мы не верили в свое счастье: видеть и учиться у таких профессионалов, как Богдан Михайлович Бенюк, Наталья Вячеславовна Сумская… Мы, кстати, на днях как раз играли «Кайдашеву сім’ю» — она была моей мамой. И я ей за чаем бегал. А какие-то отдельные вспышки… да в какой семье их не бывает!
Да, я своего ребенка вижу только по утрам. Перелеты-переезды постоянные — спасибо театру огромное, что отпускает. Замотался, даже похудел на 7 килограмм. И спать дико хочется: прихожу после спектакля или съемок поздно, а нужно еще садиться и слова роли учить. Только не подумайте, пожалуйста, что я жалуюсь. Ни в коем случае. Я реально кайфую от того, что делаю. Но чутка вздремнуть, и правда, хочется.
