Реабилитолог Светлана Трапезникова рассказывает о пользе арт-терапии, физкультуры, канистерапии и о необходимости поддерживать родителей особенных детей
Светлана ТРАПЕЗНИКОВА: «Моя похвала — когда особенные дети чему-то научились»
У самой узнаваемой современной эко-активистки Греты Тунберг диагностирован синдром Аспергера, а Мэдлин Стюарт синдром Дауна не помешал стать востребованной моделью. В киевской пекарне «Good Bread from Good People» пекут вкусные кексы, а ее работники — люди с особенностями развития. В последнее время появляется все больше статей о людях, которые находят свое место в жизни вопреки ментальным расстройствам. Подобные публикации вызывают большой отклик среди людей, ведь наше общество только учится замечать, принимать и эффективно взаимодействовать с теми, у кого особые потребности.
Современные методики терапии и реабилитации помогают улучшить качество жизни, развиться творчески и физически, а запуск процессов инклюзивности позволяет иметь образование, работу и досуг независимо от диагноза. Чтобы обсудить, как эти процессы проходят в Одессе, я встретилась со специалистом Инклюзивно-ресурсного центра №1 Светланой Трапезниковой. Мы поговорили о том, что происходит с человеком, у которого связи между органами чувств и мозгом нарушены, как в этом состоянии помогают арт-терапия и физкультура, о собаке-терапевте Ляле, и о поддержке родителей особенных детей.
Светлана Трапезникова
— реабилитолог в Инклюзивно-ресурсном центре №1. Специалист по сенсорной интеграции, эрготерапевт, президент Общественной организации «Эволюция поколения»
По первому образованию я — инструктор лечебной физкультуры и трудотерапии, но почти 20 лет проработала в сфере юриспруденции и бухгалтерии. Постепенно мне это наскучило, а побывав на защите диплома дочери по специальности «портной-закройщик», я сама вдохновилась на занятия рукоделием. Начала с шитья Тильд — текстильных интерьерных куколок простого кроя, после пробовала себя в разных техниках и участвовала в кукольных выставках. Помимо самого творчества, я проводила занятия по рукоделию с детьми.
В одну из групп ходила девочка, которая мне особо запомнилась. Однажды прихожу на занятие — а там никого нет, кроме нее. Думаю: «Ну, мало ли, что случилось — зима на дворе, может, заболели». Прошло еще два «пустых» занятия, и я начала обзванивать родителей. Они, в свою очередь, очень удивились: «А вы разве работаете? Наша одногруппница позвонила и сказала, что у Светланы Сергеевны нет занятий: она уехала и попросила всем передать». В общем, девочка разогнала всю группу, чтобы заниматься со мной индивидуально. Когда я села с ней разговаривать, чтобы выяснить причину такого поступка, оказалось, что ее мама была беременна, уже не уделяла старшей дочери столько времени, как раньше, что и вызвало такое желание «единоличного владения» нашими занятиями. Чтобы лучше разобраться в этой проблеме, я обсуждала ее со знакомыми психологами. И вот, разбирая этот случай, я впервые осознала, что мои занятия с детьми — это не просто кружок рукоделия, а арт-терапия.
На тот момент я не знала, что такое арт-терапия, поэтому начала самообразовываться: посещала курсы и семинары, читала книги и статьи по этой теме, дистанционно закончила у киевского арт-терапевта Елены Тарариной курсы по песочной, музыкальной терапии, сказкотерапии в работе с детьми, беременными женщинами и во время семейного консультирования. В ходе обучения я поняла, насколько тесно переплетаются психология, анатомия, физиология и лечение искусством. Все это в итоге привело меня к теме сенсорики.
о сенсорной интеграции: что это такое, как на нее влияет пользование гаджетами с пеленок, физкультура как маркер нарушений, и почему мы раскачиваемся на стуле
Что такое сенсорная интеграция?
Это когда от всех органов чувств в наш мозг поступают сигналы, и он их правильно обрабатывает. Если сбоев нет, то мы нормально ходим, дышим, умеем прыгать и не задумываемся о механике этих процессов. Но когда у человека какие-то проблемы с сенсорной интеграцией, то это похоже на затор в час пик при неработающем светофоре: машины знают, что надо двигаться по определенному маршруту, но они не могут проехать ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. Сенсорная дезинтеграция, когда сигналы от органов чувств не доходят до мозга, похожа на такую дорожную пробку. Поэтому первоочередная задача сенсорных специалистов — разблокировка этого «затора» при помощи специальных упражнений и заданий, чтобы ребенок в полной мере ощутил себя как физическое тело в пространстве.
Про сенсорную интеграцию нельзя сказать — есть или нет. Она может быть повышенной (гипер) или пониженной (гипо). И если читать перечень нарушений по каждому из 7 чувств восприятия (зрение, слух, осязание, вкус, обоняние, равновесие, восприятие собственного тела), то каждый найдет, что у него что-то не в порядке, вроде: «О! Меня укачивает в транспорте, значит, это — сенсорная дезинтеграция!».
Наши опросники показали, что гипоксия плода и прочие родовые травмы являются первоочередными причинами и факторами нарушений в развитии. Также стоит учитывать факторы плохой экологии, которые влияют на здоровье. Но даже если этого всего не случалось, то родители часто сами губят своих детей. Дело в том, что двигательная база закладывается в первые 7 лет жизни, но в наш технологический век они эту базу не получают в полном объеме: малыши только научились ползать и тянуть руки, как они уже заняты гаджетами, а взрослые восхищаются: «Мой ребенок умеет играть в игры на планшете!». Или ребенок мешает маме заняться каким-то своим делом, а со смартфоном он сидит спокойно. Раньше, до появления техники в повседневной жизни в нынешнем объеме, дети все-таки проводили больше времени на свежем воздухе. Сейчас им включают мультик, и ребенок вместо погремушки уже полностью «залип» в экране. Но ребенок должен двигаться: ковыряться в песке, бегать по лужам и плюхаться в них, собирать листики-цветочки, даже если он тянет их в рот, чтобы попробовать, съедобное оно или нет.
Когда я работала преподавателем физкультуры, то в каждом классе наблюдала хотя бы несколько учеников, у которых прослеживалась сенсорная дезинтеграция. Я замечала это, когда они не могли выполнить некоторые самые простые физические упражнения, например, прыжки со скакалкой. Принесла на один из уроков резиночку, ту самую, которая «пешеходы»-«бантики»-«ступеньки», и предложила поиграть. Класс прореагировал на это так: «О, Светлана Сергеевна изобрела игру!». Объяснила правила, наблюдаю за тем, кто как прыгает. Мы сами в детстве как делали? Оттолкнулись от земли, ноги согнули в коленях, чтоб аж пятками хлопнуть себя сзади. А тут ребята подскакивают и пытаются колени к подбородку подтянуть. Для них также было сложно наступить ногой сверху на одну резиночку, а потом перескочить на другую. Естественно, дальше второго уровня они не прошли: просто не понимали, как, что и в какой последовательности делать, тело не подчинялось.
Джин Айрес, основательница метода сенсорной интеграции, первая обратила внимание, что у школьников с нарушением сенсорной интеграции проблемы с обучаемостью, им тяжело сосредоточиться, и это не результат плохого воспитания или лени ребенка, а проблемы, требующие пристального внимания и планомерных занятий.
Сейчас очень много детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, но это не значит, что если ребенок бегает как заведенный, то у него — СДВГ. Диагноз можно ставить, только понаблюдав за ребенком в течение полугода, и делать это может только врач-специалист. Возможно, ребенку просто хочется побегать. Но на физкультуре тоже должны быть правила, ведь преподаватель отвечает за жизнь учеников, и уроки проводятся с соблюдением техники безопасности. И когда такие непоседы приходили на мои уроки, я понимала, что им хотелось просто «побеситься». Поэтому предлагала им делать «сэндвичи»: ученик ложится на мат, сверху на него кладут такой же, а сверху — еще парочка учеников. Массаж получается — что надо! И когда дети таким образом «промяли» друг друга, они успокаиваются, становятся физически увереннее, а их уровень внимания — повышается.
Для уроков физкультуры у меня есть любимое смешное упражнение, которое называется «фигушка-класс». Прошу правой рукой показать мне «класс!» (то есть большой палец вверх), а левой — «фигу». После чего меняем руки, чтобы правая показывала «фигу», а левая — «класс!». Еще раз меняем, и еще, при этом, убыстряем темп. Вроде легко, но на самом деле — не очень. Это упражнение гармонизирует работу правого и левого полушарий.
У некоторых людей есть привычка раскачиваться на стуле, когда они заняты чем-то еще. Почему это происходит? Мозг сам себя стимулирует: ему не хватает ощущения собственного тела в пространстве, поэтому он начинает посылать сигналы: раскачайся, почувствуй себя
Как понять, что у ребенка есть нарушения в развитии, куда обращаться за консультацией и где в Одессе найти учебные заведения с инклюзией?
Любое отклонение в физическом и психическом развитии ребенка — уже повод для родителя задуматься. Лучше показаться перестраховщиком, но пойти к своему терапевту либо к нам в ИРЦ-1 на консультацию, потому что чем раньше выявлено нарушение, тем проще с ним работать. На комплексной оценке я произвожу антропометрические обмеры: окружность головы, рост, масса тела — эти данные нужны, чтобы понять, соответствует ли развитие возрасту.
Если ребенок гиперактивный, с ним не справляются воспитатели, он агрессивный, кусается и дерется, в таком случае мы советуем родителям сходить к врачу-психиатру. При этом можно натолкнуться на сопротивление родителей: «У нас нормальный ребенок!», «Это воспитательница придирается!» или «Я сам таким в детстве был и перерос!», потому что всех пугает слово «психиатр» и вероятность того, что поставят на учет. Поэтому надо с ними разговаривать, объяснять, показывать анкеты. В той, которую я заполняю при комплексной оценке, есть графа «двигательная активность», где определено, что ребенок должен уметь делать с определенного возраста. Например, в пять лет ребенок должен уметь подкидывать мяч, ловить его, прыгать через скакалку, прыгать на носочках. Казалось бы, чего стоит ударить по мячу? Или попрыгать на одной ноге? Но не все дети это могут сделать, и это свидетельствует о нарушении двигательных функций. Мы в ИРЦ-1 не ставим медицинские диагнозы, мы можем только отталкиваться от данных, которые получаем при осмотре. Поход к психиатру необходим, чтобы исключить вероятность того, что в развитии ребенка что-то не так.
На основе комплексной психолого-педагогической оценки ребенку составляют индивидуальную программу обучения. Собственно, именно в этом и заключается инклюзия в школах: если ребенок не может обучаться наравне с остальными, значит, ему не подходит типовая система обучения и нужен индивидуальный подход
В Одессе родители могут обратиться с ребенком за консультацией к психиатру в Одесский областной медицинский центр психического здоровья на Канатной, 27. Конечно, бежать к психиатру по любому поводу не нужно, поэтому люди и приходят к нам на комплексную оценку, которая включает осмотр у психолога, реабилитолога, логопеда и дефектолога. Такая оценка проводится, когда ребенок собирается пойти в детский сад или школу, и стоит выбор между специализированным заведением или таким, где есть инклюзия. А возможно, инклюзия ребенку и не нужна, достаточно будет простой коррекции учебной программы с учетом его особенностей.
Если родители не знают, куда отдать ребенка, которому нужна инклюзия, им необходимо обратиться в Департамент образования к Ирине Викторовне Самойленко, и она даст список учреждений. В Одессе инклюзивное образование вводится во многих школах. Например, уже несколько лет работают инклюзивные классы в школе №62, есть много детских садиков со спецгруппами: логопедической, группы по зрению, по слуху, по задержке психического развития.
Об отличии арт-терапии от искусства и о том, как можно влиять на внедрение новых инклюзивных программ в современные школы
Когда я только увлеклась арт-терапией, мне пришла в голову идея создать общественную организацию «Эволюция поколения», чья основная цель — интеграция арт-терапии в систему образования, а также обучение уже состоявшихся специалистов, например, психологов и школьных учителей, которым необходимы более углубленные знания по теме сенсорики. В этом направлении мы работаем совместно с Институтом усовершенствования учителей. Совместно со своей коллегой, психологом Татьяной Новиковой, мы проводим мастер-классы и семинары: она преподает арт-терапию, а я веду занятия по сенсомоторной коррекции.
Арт-терапия помогает ребенку справиться со стрессом, вызываемым учебой. Во-первых, снижается уровень кортизола в крови. Во-вторых, занятия помогают развить межполушарные связи. Правое полушарие отвечает за творчество, а левое — за логическое мышление. В школе в основном развивают левое полушарие, а правому внимание должным образом не уделяется. Наши занятия способствуют развитию правого и гармонизации работы обоих полушарий.
В чем отличие арт-терапии от искусства? В искусстве главное — создать идеальное произведение, а в арт-терапии такой цели нет. Здесь важен сам процесс, ощущение себя, когда мы лепим, рисуем, вырезаем, клеим, строгаем, занимаемся музыкой. Мы от этого получаем удовольствие и тем самым гармонизируем работу обоих полушарий, восстанавливаем нервную систему, учимся давать своим эмоциям правильный выход, по-другому воспринимаем окружающий мир
Наша система образования негибкая и консервативная, хотя в рамках реформы «Новой украинский школы» есть изменения в этом направлении. Только сейчас стали приходить к тому, что в школах должны быть особенные пространства — специальные сенсорные комнаты, они же комнаты психологической разгрузки. Комнаты делятся на светлые и темные. Светлая — для активного отдыха: здесь можно бегать, прыгать, лазать, строить сооружения из огромных кубиков. Темная — для расслабления: в нашей комнате стоит пузырьковая колонна, включается аромалампа, играет спокойная музыка.
Хочется, чтобы в каждой школе были такие комнаты психологической разгрузки, а в спортзалах — новое современное оборудование. Уроки физкультуры также должны проходить иначе. Сегодня урок проходит так: сдал норматив — получил оценку. Я считаю, что нужно научить ребенка заботиться о своем психическом и физическом здоровье, а не ставить оценки.
О том, как работает канистерапия, может ли обычный щенок стать собакой-терапевтом, и как в ИРЦ-1 появилась сотрудница Ляля
Когда строилось здание ИРЦ-1, сюда прибилось кошачье семейство — Боня и Трамп. Они как раз «угнездились» в зале ЛФК, где я веду занятия. Причем в скором времени Боня родила котяток. И когда к нам приехала начальник департамента образования и науки горсовета Елена Буйневич, она увидела наших новых питомцев и загорелась идеей подарить центру собаку. Так появилась Ляля — ее совсем крохой выбрали в одном из киевских питомников. Когда мэр подарил ее на открытие ИРЦ-1, то ей было около двух месяцев. Щенок такого возраста требовал ухода и внимания не меньше, чем маленький ребенок. А будущая собака-терапевт должна иметь крепкую нервную систему, чего не добиться без правильного воспитания. Поэтому Лялю я взяла под свое крыло, тем более у меня уже живет овчарка Холли, которая близка к ней по возрасту. Конечно, поначалу было непросто, когда эти два бодрых теленка бегали, игрались в «куча-мала», приставали к коту, топтали цветы в палисаднике, усаживались по бокам от меня во время обеда. Сейчас Ляля уже совсем большая, она всеобщая любимица и обладательница собственного профиля в Instagram. И, самое главное, она ответственный сотрудник ИРЦ-1, который занимается канистерапией.
Польза канистерапии в том, что это — положительные эмоции, как для детей и их родителей, так и для педагогов
К собаке-терапевту предъявляются жесткие требования, она каждый год проходит сертификацию. Для такой работы подойдет не каждый щенок: он уже с самого юного возраста должен показывать определенные качества, такие как ум, способность к обучению, неагрессивность. Таким может оказаться один из ста! После отбора малыша необходимо не просто выдрессировать, а вложить в него всю душу. Сначала выучиваются обычные команды: сидеть, лежать, апорт, место и так далее. Потом идет школа послушания: собака должна ждать там, где я ей велела, не двигаясь с места. А после — целый комплекс специальных упражнений, после чего собака-терапевт сдает экзамен и получает сертификат. На таком экзамене всегда много людей, они ходят, шумят, экзаменаторы открывают пасть и смотрят зубы, теребят уши — как дети делают. Обязательно имитируется «истерика»: изображают испуг, издают громкие звуки, падают, — во время этого будущий терапевт не должен дергаться, прыгать или кидаться на людей.
После обучения такую собаку можно будет гладить, трогать без опасения, что она зарычит, залает или укусит, ведь ребенок может не рассчитать силу и сделать больно. Собак-терапевтов хорошо использовать при работе с детьми с расстройством аутического спектра: она становится проводником между педагогом и ребенком, когда тот погружен в свой внутренний мир. Собаки также выступают дополнительным мотиватором к выполнению упражнений. Допустим, ребенок не хочет бросать мяч, — тогда нужно этот мяч принести, положить рядом и подтолкнуть мордочкой. Еще канистерапия помогает развивать мелкую моторику: дети цепляют на собачью шерсть бантики, расчесывают ее, одевают животных в жилетки, где много пуговиц. С котом это не пройдет, коты более вольнолюбивые — отвернутся и уйдут. А собака терпит, ведь она на работе.
О задачах ИРЦ-1: чему необходимо научить особенных деток, что о них должно знать общество и как помочь родителям
Инклюзивно-ресурный центр №1 решает задачи комплексной оценки и проведения коррекционных занятий. В Одессе уже открыто 8 центров из расчета — одно учреждение на 12 тысяч детей, то есть по два в каждом районе.
К сожалению, нуждающихся в инклюзии с каждым годом становится все больше. Дети, которые приходят к нам, могут быть с сохраненным интеллектом, но при этом у них может быть нарушен какой-то из каналов восприятия, например, зрение или слух. Если у ребенка задержка речевого развития, то при поступлении в школу может развиться дисграфия (неспособность правильно писать и читать) или дискалькулия (неспособность овладеть арифметическим счетом). То есть он пишет безграмотно не из-за того, что такой ленивый и не может выучить правила, а потому что из-за задержки речевого развития эти правила тяжело осознать и «уложить в голове». Есть ребята с расстройством аутического спектра, с синдромом Дауна, с задержкой психического развития — все разные. Суть инклюзии в том, что раньше особенные дети были изолированы от общества, их никуда не брали и они могли пойти только в специализированные учреждения — в специальную школу №75, либо в Институт реабилитации имени Я. Корчака. А ведь они могут социализироваться и адаптироваться среди обычных детей, которые учатся себя правильно вести по отношению к тем, у кого особые потребности, и развивают эмпатию.
Необходимо информировать общество о правильном отношении к людям с особыми потребностями. Что люди с синдромом Дауна — спокойные, улыбчивые, приветливые, не зря же их называют «солнечными». Если это ребенок с РАС, и он не хочет, чтобы к нему притрагивались — значит, не трогайте его. Такие детки любят порядок, но при этом не могут воспринимать сложную команду, вроде: «Пойди на второй этаж и принеси мне из 22-го кабинета портфель, который я забыла». Распоряжения надо давать четко, предварительно расчленив команду на несколько действий: «Иди на второй этаж. Возьми портфель». И главное не забывать, что вы сказали, потому что если попросили такого человека ждать — он может прождать всю ночь, не двинувшись с места.
Мы стремимся к тому, чтобы научить детей с особенностями развития делать что-то полезное, чтобы они могли участвовать в трудовой деятельности, и общество их приняло. Пусть это будет какая-то нехитрая работа: что-то складывать, сортировать, перемешивать. Например, во всем мире открываются пекарни, где работают ребята с синдромом Дауна, в том числе и в Украине. А у людей с расстройством аутического спектра может быть невероятная зрительная память, способности к компьютерам и математике, ведь РАС — это система и точность. У нас есть одна девочка, которая расставляет фигурки из Kinder Surprise в своей, определенной последовательности. Она помнит каждую фигурку из своей огромной коллекции, в том числе, где какая должна стоять. Это способность, которую надо использовать! Есть даже фильм про расшифровку кодов, где огромное количество цифр, и обычный человек теряется в этом потоке информации. А ребенок с РАС может сразу увидеть, где данные не сходятся. Нужно только адаптировать их к обществу.
Для моей работы самая высшая похвала — это когда ребенок чему-то научился, что-то сумел сделать
Позиция директора Виктории Пастерначенко и всего коллектива в том, что в ИРЦ-1 помогают не только особенным детям, но и их родителям. Помимо того, что необходимо обучать родителей упражнениям для занятий дома, они нуждаются в психологической помощи и поддержке. С ними также необходимо проводить занятия арт-терапией, и желательно делать это без присутствия детей. Они и так находятся рядом круглые сутки, это серьезная нагрузка для нервной системы. Часто «новенькие» сразу начинают нервничать и суетиться: «Что делать? Какие рекомендации?», а одна мама, когда мы сказали, что будем работать с ее ребенком, расплакалась. Я в таких случаях даю главную рекомендацию: «Оставить ребенка с бабушкой. Пойти в магазин, в кафе, в кино — куда-нибудь одной и отдохнуть». Потому что любому ребенку нужна здоровая мама в хорошем настроении.
